Из сочинения уйгурского историка Зайн ад-Дин Мухаммад-Амин Садр Кашгари "Асар Ал-Футух" (1790 г.): "...в счастливую пору владения Джунгарского ханства простирались так далеко, что объехать их можно было лишь за полгода. Под властью Галдана Бошокту хана находились некоторые земли Дешт-и-Кипчака и Ирана, а также Бадахшана, Ташкент, Курам и Пскент. В его дворце теснились пскентские ханы, представители ташкентской знати и бадахшанские шахи. Одним словом, здесь решались дела страны, здесь была колыбель справедливости, средоточие законов и центр многих дорог. Ударом своего победоносного меча он отобрал из рук Чагатаитдов Кашгар, Яркенд и вилайет Турфан, известный ныне под названием Кухна".

Конечно же, продолжительное по времени влияние ойратов не могло не отразиться на общественном сознании соседей-мусульман, которые стали называть их калмыками (калмаками), вкладывая в это слово несколько негативный смысл. "В период джунгарского господства взаимовлияние эпического творчества родственных народов, которые постоянно общались друг с другом и оказались в одинаковой вассальной зависимости от калмыков, усилилось. Это проявилось и в сюжетных ситуациях, и во всей поэтической структуре устного сказания". (Кыдырбаева Р.З. Генезис эпоса "Манас". Фрунзе, 1982г.). Подтверждение историческим фактам находим в кладовой народной памяти - устном творчестве казахов, узбеков, киргизов, каракалпаков и других народов.

В выдающемся памятнике устного творчества узбекского народа - эпосе "Алпамыш" - калмыцкие богатыри играют очень активную роль, подчеркивая мощь и удаль главного персонажа - узбекского богатыря Алпамыша. Основными соперниками Алпамыша выступают сыновья старухи Сухаиль, которая жила в области хана Тайчи, в стране калмыцкой. Узбекские рапсоды говорят о калмыцких богатырях с явным восхищением:

"Барчинай со служанкой своей Суксур в это время сидела под навесом, на котором разложен был тутовый лист с шелкопрядами. Смотрят - едет калмык, под которым конь так и пляшет. Могуч калмык, прям, как минарет самаркандский. Э, какой калмык могучий и огромный!"

Байсары - отец гордой красавицы Барчин:

Силачи калмыки грозны, словно львы,
Им противостать я не могу, увы!

Яртыбай-полубай - друг и советник Байсары:

Видишь сам, что каждый их батыр - дракон.
Если тот батыр прискачет раздражен,
Неужель тебе глаза не вырвет он?

Очень живописно показан портрет одного из главных персонажей эпоса - калмыцкого богатыря Караджана, младшего из семерых братьев:

Едет Караджан, как дракон,
Весь народ узбекский смущен:
Кто таков, откуда к нам он?
Что за богатырь-великан!..
Даже не видали таких!..

Калмыцкая тема широко присутствует в мощном эпическом повествовании киргизов -героическом эпосе "Манас", по всему тексту которого встречаются довольно объемные отрывки, где упоминаются калмыки. Более того, само действие в эпосе во многом построено на противостоянии главных героев - Манаса, Кошоя и других киргизских богатырей - с калмыцкими богатырями, одним из которых является Конгур (Хонгор). Примечательно, что манасчи говорит о нем с нескрываемым восхищением:

У народа с красными кисточками,
Оказывается, самый сильный Конг-тюре,
Всех кара-кытаев
В храбрости превзошел этот большой тюре...

В "Манасе" ярко вырисован портрет еще одного калмыцкого богатыря по имени Джолой (Джал), который "для хана Кон-горбая - самый близкий человек". Он доставляет массу хлопот и волнений всем без исключения вражеским богатырям:

Изо рта его вырывался огонь,
Полыхало пламя из глаз,
Там, где ухватит, проступает кровь,
На кого взглянет, у того душа отлетит...

В казахском эпосе "Алпамыс" коротко, но очень выразительно выведен образ джунгарского богатыря Таймаса: "...из рядов войска, стоявшего перед воротами, ударив палицей по своему щиту, выступил один из батыров. Это был батыр по имени Таймас, что означало Непоколебимый; он являлся сверстником и другом молодых лет хана. Батыр был известен тем, что без колебаний выходил на сражения, ни разу в своей жизни не проявил малодушия, и для него не было никакой разницы, какой силой обладает его противник, один ли это человек или целое войско. И телосложением природа не обидела его. Только одна палица, которую он сейчас держал в руке, была отлита из тридцати батманов стали. Обычно батыр Таймас со страшным ревом мчался на противника, нагоняя на него страх, врезался в его ряды и, закончив бой в свою пользу, возвращался домой с развевающимся над головой победным знаменем".

Мощь непобедимого батыра Карамана - джунгарского хана -показана через его богатырский аппетит: "Позавтракав мясом кобылы, стригунка и девяти овец, Караман облачился в доспехи и, колыхаясь, словно гора, взгромоздился на коня". Показательно, что Алпамыс по совету любимой девушки уклоняется от открытой схватки с калмыцким богатырем: "Голос Гульбаршин задрожал, и на глазах вновь выступили слезы.

- Милый Алпамыс, сейчас я пришла, чтобы предостеречь тебя от беды. Только что Караман-батыр сел на коня и направился сюда. Мрачен, как грозовая туча. Ты должен знать, Караман-батыр - опасный и жестокий, набивший руку в беспрерывных битвах. Послушайся моего совета, уклонись от встречи с ним. Попробуй убежать, скрыться с глаз долой. А там, бог даст, что-нибудь придумаем".

Гульбаршин много времени провела среди джунгар и узнала их очень хорошо, поэтому совет ее был благоразумен. Не случайно в эпосе говорится: "И подобно тому, как, почуяв опасность, мгновенно собирается в тугой клубок змея, только что нежившаяся на солнце, точно так же многотысячное войско джунгар подобралось и в мгновение ока предстало готовым к битве. Джунгары - прирожденные воины, их не возьмешь одним ударом".

Мотив ухода главного героя от открытого противоборства с калмыцким богатырем в тюркском фольклоре не редок. Такой прием присутствует, к примеру, в каракалпакском эпосе "Маспатша", ногайской сказке "Базакбай и Кызыкбай" и т. д. Причем это никоим образом не выглядит трусостью или малодушием главного персонажа, а, скорее, говорит о его здравомыслии и рассудительности. Он прекрасно понимает, что силы изначально неравны, и потому принимает единственно правильное и разумное решение. Такое развитие событий, по всей видимости, устраивало авторов-исполнителей эпоса и их слушателей, благодаря чему оно закреплялось в тексте, не вызывая никаких возражений и отрицательных эмоций ни у тех, ни у других. Тюркские рапсоды не могли не учитывать исторических реалий, ибо, как известно, факты - упрямая вещь и ничто, даже самый блистательный талант, не спасает от фальши.

Калмыцкие богатыри также являются активными персонажами многих крупных произведений устного творчества каракалпаков, в том числе и в эпосе "Сорок девушек".

В эпосе "Маспатша" противником каракалпакского богатыря выступает богатырь калмыцкий, наделенный фантастическими качествами. Понятно, что певцу нужно показать калмыцкого богатыря именно таким для того, чтобы оправдать поступок своего героя, который испытывает вполне объяснимый страх перед смертельным боем. Последовавшее за этим сражение показало полное превосходство калмыцкого богатыря:

Но стрелы попадали, как в скалу,
Как будто был из камня великан
Как бы хватал за каждую стрелу
И нехотя кидал ее к ногам.
И в ярости и бешенстве батыр
Против калмыка пику обратил:
Понесся, изо всех могучих сил
Казалось, пику в грудь ему вонзил!..
Но треснуло оно, как сгнивший сук
Так, словно бы наткнулась на гранит!..

Маспатшу могли спасти только полное самообладание и трезвая оценка ситуации, что и происходит во время трехдневного отдыха, когда он тайно покинул поле боя. Такой, мягко говоря, не совсем героический поступок главного героя, как некая стереотипная формула, имеет свое объяснение. Надо полагать, что очень длительный период времени, на протяжении которого происходило формирование их эпики, реальное положение вещей было таким, что безоговорочная капитуляция даже выдающихся воинов тюркоязычных народов перед калмыцкими богатырями всеми воспринималась как нечто само собой разумеющееся и не требующее никаких комментариев.

Таким образом, можно констатировать, что бурная деятельность ойрат-калмыков послужила мощным фактором выброса творческой энергии многих народов Евразии, нашедшей выход в грандиозных эпических повествованиях - народных эпосах, а также в сказках, легендах, преданиях и песнях.

Арсланг САНДЖИЕВ.

Комментарии